Разное

Письмо В.В.Путину

Не знаю, как мне обращаться? Может, «СЭР»?..
И, собственно, пишу Вам первый раз.
Я - беженец их тех СССР...
Меня зовут Абраша–вырвиглаз.

Сейчас мы в джунглях. Между дикарей.
Но не забыты совесть, ум и честь!
Я, в принципе, пока ещё еврей,
Но прадед - русский, что прошу учесть.

И не один ... Тут наших много есть.
Обманывать я с детства не привык!
Здесь сын с детьми. Их штук примерно шесть.
И моя Сарра–вырвисвойзык.

А получилось всё, как в страшном сне!
И даже вспомнить этот миг боюсь!
Сынок привёл кого-то по весне,
И заявил с порога: я женюсь!

Как мы смогли такое превозмочь?!
Я не припомню всех её имён...
Она - простая племенная дочь!
Точней, вождя каких-то там племён!

Чтоб сына бросить - это уж фиг вам!
На старости пришлось менять жильё...
Пусть в джунглях нам построили вигвам,
Но пенсию не дали! Вот жульё!

И хоть от вас немножечко вдали,
Но можем прямо вам сказать в глаза:
Мы тоже референдум провели -
И я и Сарра - мы обои «за»!

С кокосами здесь настоящий бум!
Их можно эскимосам продавать.
А местные по-русски ни бум-бум...
Им всем на референдумы плевать!

Теперь скажу, о чём веду я речь,
Надеюсь, Вы там уловили нить:
Чтоб мы смогли бы свой язык сберечь -
К себе вас просим присоединить!

Россия – демократии пример!
Уверен я, что всё пройдёт без драм,
Но всё же захватите БТР!
    Семья Шапиров, Сарра и Абрам.

П.С.
Скорее приезжайте! Сильно ждём!
Здесь в джунглях очень мало «Вов» и «Дим».
И Путина все изберут вождём!
А Жириновского мы всё-таки съедим!

По просьбе А. Шапиро письмо отпечатал Георгий Фрумкер

* * *

«...русский писатель Георгий Фрумкер.»
«...израильский поэт Г. Фрумкер»
«Поэт из Америки Георгий Фрумкер»
Из интернет-ссылок

А за меня боролись много стран!
Конечно, все и не упомнишь сразу —
Россия, Украина, Туркестан,
Америка, Израиль, Пакистан...
Хотя во многих не был я ни разу.

И рвут меня буквально на куски.
Но, к счастью, невелик наш бедный шарик.
Со всех сторон зажат я, как в тиски,
А сам в Огайо дохну от тоски —
Израильский поэт кореец Га-рик.

* * *

А плоть моя настолько стала крайней,
Что я прошу за ней не занимать...

* * *

Меня талантом не обидел Бог.
Он дал мне все, что можно, от рожденья:
Рост, шевелюру, дар стихосложенья,
А это — высшей милости итог.
Я не хочу быть понятым превратно,
И не ропщу. Но Богу — Бог судья:
Коль дал уже, чтоб тешилось дитя,
Зачем же было забирать обратно?

Памяти жертв террористических актов

За последней чертой
Ни друзей, ни врагов.
Только вечный покой
И рыдание вдов.

Плач незрелых юнцов,
Но стократ тяжелей
От молчанья отцов
И от слез матерей.

Сохрани и спаси —
Я в пространство кричу.
И за жизнь на Руси
Мы поставим свечу.

Не итожьте итог.
Был и пряник, и плеть...
Да поможет нам Бог,
Всех врагов одолеть.

* * *

Ах, если б жизнь по-новому начать —
Каких ошибок мы б не совершили,
И с тем бы, с кем не надо, не дружили,
Молчали бы, где нужно промолчать.

Учились бы не там, и вышли б в знать.
С другими бы, наверно, изменяли,
Мужей и жен бы на иных сменяли...
Ах, если б всё могли заране знать.

Не так бы воспитали б мы детей,
Которые не с нами бы зачались.
А может быть, куда-нибудь умчались,
Или прожили просто, без затей.

И наша жизнь бы не была пуста,
Не преступили б, где не надо, кромку,
А может, подстелили бы соломку,
И на другие падали б места.

Совсем не там бы проявляли прыть,
Но четко уяснив себе однажды,
Что в ту же воду не вступить нам дважды,
Мы продолжаем по теченью плыть.

И нас несет неспешная вода,
Несет туда, куда ведет теченье,
И создается даже впечатленье,
Что мы хотели именно туда...

Да, мир иллюзий нам необходим.
Плывем красиво кролем или брассом...
Каким бы ни был в плаваньи ты ассом —
Мы тонем стилем все-таки одним.

Неоконченные стихи

Я просто исчезну, я просто однажды исчезну.
Меня не найдут ни в аду, ни, тем паче, в раю.
Я не воспарю, но, надеюсь, не кану и в бездну,
Да просто я жизнь по-новому перекрою.
Не сыщет никто — ни друзья, ни враги, ни подруги.
Ходить в рестораны не буду, и даже в кино.
Не стану я ветром, который вернется на круги.
Я просто уеду в Лас-Вегас играть в казино.
Я выиграю много, а, может быть, даже и больше,
Но всё на врачей, пусть останусь я гол, как сокол.
Так плохо живу, что терпеть невозможно мне дольше.
Я всё поменяю — фамилию, имя и пол.
Графу не сменю, не в графе, понимаете, дело.
Для транссексуала ни капли графа не важна.
Я тело сменю на прекрасное женское тело,
И стану с мужчинами я и добра, и нежна.
И буду тогда я сыта и обута, одета,
Хоть, впрочем, и нынче я сыт, и одет, и обут.
Но смысл простой заключен в превращении этом —
Меня все и так постоянно бесплатно...

* * *

Ах, как мы жизнь свою ломаем,
Судьбу убогую влача.
И часто худшего не знаем
Мы ни врага, ни палача,
Чем сам себе. И врем себе мы
Гораздо чаще, чем другим.
Сперва придумываем схемы,
Потом себя под них кроим.
И платим жизнью, не деньгами.
Куда б судьба ни завела,
Но лик врага всегда пред нами,
Поскольку всюду зеркала.

* * *

Как мало надо любимой:
Чтобы ее любили,
Чтобы ей говорили:
«Восхитительно сложена!»
Чтоб со звездой экрана
Сравнивали постоянно...
Но вот, что действительно странно —
Что того же хочет жена.

Памяти Давида Бараза

«Уходят друзья, уходят друзья...
Одни — в никуда, а другие — в князья...»
А. Галич

Как привыкли мы к трафаретам,
Как словами легко играем…
И готовим мы сани летом,
И на черный день собираем.

Но порою мелькает где-то,
Между мыслей, глупых и вздорных:
«А придет ли оно, то лето?
Доживем ли до дней мы черных?»

Дни приходят без зова. Сами.
И растеряны мы, и жалки.
И готовы, увы, не сани.
Просто черные катафалки.

* * *

Моему другу, Бэлле Лейбович,
убитой в августе 1996 года.

Господи, что после нас останется?!
Моргидж, гитара и книжка стихов.
Наум Сагаловский

Жить можно врозь и даже не звонить,
Но в високосный — будь с друзьями рядом!
Леонид Филатов

Чистый лист предо мною лежит,
Но не будьте ко мне очень строги.
Вот уже и наметились строки,
И перо в ожиданьи дрожит,
Будто конь пред забегом. Никак
Не понять, что писать. Вадемекум?
Невозможно же гнаться за веком.
Ускользает он, словно червяк.
Век бежит, убегает, а суть —
Я не властен над этим движеньем,
И победою иль пораженьем
Завершится мой собственный путь.
Всё куда-то уходят друзья.
Ни судить, ни рядить не пристало.
Я гляжу на дорогу устало,
Жаль, вослед. А вернуть-то нельзя
Ни годов, и ни дней, ни часов...
А порой и секунды довольно.
Как там Парки? Ну что, вы довольны?...
Нам судьбу не закрыть на засов.
Да и, может быть, кто-то в лото
Проиграл мои тонкие нити.
Если можно, чуть повремените,
Там Атропос, Лахезис, Клото.
Не замаливать иль не грешить?
Но безгрешных не знает природа.
Слаб душой. Где тюрьма, где свобода -
За меня кто-то должен решить.
Уготован мне рай или ад?
Моргидж есть. И гитара, и книжка.
Впрочем, книжка, наверное, слишком -
Мне, увы, не писать Илиад.
Не писать, не сложить, не готов…
Что мной движет - инстинкт или разум?
Повторяю нелепую фразу:
"Не люблю високосных годов!" 

Автоэпитафия

К примеру, завтра я умру.
Что будет? Горе, слезы близких.
Прочтут молитву по-английски.
Я ж по английски не пойму.
Да, как же это я забыл:
Не в языках совсем тут дело.
Лежит мое родное тело,
А я, практически, остыл.
И, предварительно побрив,
(Тут просьба к другу, чтоб бесплатно,
Ты мне виски подправишь, ладно?),
В последний отвезут помыв.
Костюм оденут лучший мой,
Еще в СССР купили,
Совсем немного заплатили,
И всё, и, наконец, покой.
Я вроде жил как человек,
Уверен, что еще до тризны,
Хоть стоил мало в этой жизни,
Получат по страховке чек.
Друзья, ну как их не любить,
Дадут кто доллар, кто полтинник.
Я ж мёртвый, а не именниник —
Нет смысла больше приносить.
Слезу смахнувши незаметно,
Мне кто-то скажет: «Был умен.»
Другой заметит: «Но, пардон,
Кто мне ответит, в чем конкретно?»
Потом на праздничном пиру
Немного помянут поэта...
В гробу видал я дело это.
Нет, завтра, точно, не умру.

Баллада

Король решил помыться раз.
Что ж, в этом нет беды.
Потребовал немедля таз,
И мыла, и воды.
Он руки, шею умывал,
Согнувши тело вниз.
Да и совсем не ожидал,
Что ждет его сюрприз.
Крадётся шут к нему тайком
(Дурак смеяться рад).
И деревянным башмаком
Бьёт короля под зад.
Король не хочет ждать суда.
Король ужасно зол.
Король кричит: «Связать шута,
И тот час же на кол!»
Но, поостыв, сказал: «Шуты
Всегда шутили мерзко.
Прощу, коль извинишься ты.
Но извинишься дерзко.»
Шут молвил: «Нет моей вины,
Не заслужил я гнева.
Я не узнал вас со спины:
Я думал — королева.»

* * *

— Послушай, — я жене сказал, — жена,
Скажи мне правду, только не рыдая:
Как дом ты сможешь потянуть одна,
Когда уйду из жизни навсегда я?
Жена сказала: — Я смеюсь — нет сил.
Ну, как над остроумным анекдотом.
Ты в дом так мало денег приносил,
Что твой уход смогу считать доходом.

После ресторана, на трезвую голову

Забываем мы напрочь,
То, что делать негоже:
Напиваемся на ночь.
Наедаемся тоже.
И себя же ругаем
Мы в конечном итоге,
Потому что рыгаем.
Потому что изжоги.
Я замечу вам мудро —
Делать так не годится.
Надо кушать нам утром,
И тогда же напиться.

* * *

Я изменил тебе с транссексуалом...
Оно пришло в прозрачном... очень алом...
Ах, я дурак, стареющий кретин!..
Сперва мы так беседовали мило...
Не знаю, чем оно меня пленило...
Прости меня, коль сможешь, Константин.

* * *

Этот солнечный город на карте
В нашей жизни — совсем не пустяк...
Мы туда не поехали в марте,
Собирались, но вышло не так.

И опять не попали в апреле,
Что-то, видно, у нас не сошлось...
Соловьиные нежные трели
Нам послушать, увы, не пришлось.

Ну, а в мае, июне, июле
Там обычно такая жара,
Что мы сами туда не рискнули.
Просто это не наша пора.

Август весь проторчали на даче:
Речка, поле, рыбалка, озон...
Что сказать, в сентябре и тем паче
Уезжать было нам не резон.

Ах, октябрь! Там райское время.
В ноябре — тишина и покой...
Сбросить с плеч бы усталости бремя
И на месяц расстаться с тоской.

Только, видно, опять не сложилось
Среди этих промозглых погод...
Весь декабрь пуржило, снежилось..
Обернулись — а тут Новый Год.

А потом — новогодние встречи,
И знакомых расширился круг...
В январе не могло быть и речи
Уезжать от друзей и подруг.

Весь февраль завывали метели.
Дома прятались, как в блиндаже.
Пару раз за столом посидели
И, пожалуйста, — нету уже...

Этот солнечный город на карте
В нашей жизни — совсем не пустяк...
Мы туда не поехали в марте,
Собирались, но вышло не так.

Ну и что, что за год не успели?
Но сказать мы от сердца должны:
Если есть настоящие цели —
Результаты совсем не важны.

* * *

Гляжу на мир из-под прикрытых век.
К чему сопротивление природе?
Еще чуть-чуть — и грянет новый век.
Дай Бог нам не застрять на переходе.
Но хочется сказать календарю,
Хотя давно и всё за нас решили —
Я в новый век желаньем не горю:
Мы здесь еще чуток недогрешили.
Но вот уже двенадцать стало бить...
Нам стрелок бег не задержать руками.
Ну, что же — значит, так тому и быть.
Всех — с новым веком. С новыми грехами.

* * *

Хорошее мы в памяти храним.
Обиды, боли — были ли когда-то...
Но вспоминаем радостные даты
И, как всегда, печалимся по ним.
Так даже грешник, вырвавшись из ада,
И в райском проживающий саду,
Кипящую свою сковороду
Припоминает теплым Эльдорадо.

* * *

Хочу, друзья, вам рассказать я эпизод из жизни,
А кто поведал мне о нем, простите, но секрет.
Надеюсь, что читатель мне попался не капризный,
Поверит — значит, хорошо. Но если нет — так нет.

Корабль в море вышел раз, но тут я безоружен
(В какое, я не знаю сам. А врать — не мой удел.)
Но, я слыхал, на корабле как раз подали ужин,
И в этот очень важный миг вдруг ветер налетел.

Все разнесло, как говорят, де факто и де юре.
Быть может, кто-то уцелел, но верится с трудом.
И только четверо мужчин после ужасной бури
Хоть чудом, все-таки спаслись на острове одном.

С утра рассеялся туман. Утихли злые ветры.
И все ж за жизни бедолаг и грош я не отдам.
Но только видят мужики: примерно в километре
Такой же остров, а на нем полно раздетых дам.

Двадцатилетний (младше всех) — бултых скорее в воду,
И даже глазом не моргнул. Уплыл сам — и привет.
А что, моргай иль не моргай, не обмануть природу,
И все ныряют с головой, когда им двадцать лет.

Тридцатилетний подождал, помыслил и поведал:
- Мы много бед перенесли, набраться надо сил.
Я б лично так: чуток поспал, а после пообедал,
Плот попрочней соорудил и неспеша поплыл.

Сорокалетний снял очки и бороду пригладил,
Спросил: — Зачем нам этот плот? Здесь тихо и уют.
Поверьте, опыт говорит, что позже эти... тети
На нашу голову сюда и сами приплывут.

А тот, который старше всех, полста давно отметил,
Сказал: — Вы что, с ума сошли? Ну, лечь и умереть.
Куда нам плыть? Простите, вы — как маленькие дети,
Отсюда можно все и так прекрасно рассмотреть.

Конечно, с возрастом вопрос стоит не так уж остро.
Но ты, костлявая, косой пока что не грози.
И я бы лично сделал плот. Отправился на остров,
По крайней мере, чтоб взглянуть на этих дам вблизи.

Мой конь

Нет, не очень судьба благосклонна ко мне.
Кто-то скачет по жизни на белом коне,
Я завидую — кони, как кони,
Ну, а мой называется пони.
Недомерок, урод он, горбат, одноглаз.
Злые шутки фортуны? Иль чей-нибудь сглаз?
Как смогли так меня облапошить?
Это явно Пржевальского лошадь.
За жар-птицы пером, за живою водой
Мог бы я поскакать по дороге прямой,
Но судьба рассудила иначе,
И досталась мне тощая кляча.
Откормлю я конька, я насыплю овса,
И начнутся на свете тогда чудеса:
Нарастет на костях его мясо,
И мой конь превратится в Пегаса.
Вдруг появятся крылья, изменится стать,
И смогу я на нем и скакать, и летать,
Но одно меня явно тревожит:
Его кто-нибудь тут же стреножит.

* * *

Я несчастней любых попрошаек,
Поминутно гляжу на часы.
Я без Вас, словно баня без шаек,
Или как без резинки трусы

Я без Вас — как Москва без ОМОНа,
Я без Вас — как пожар без огня.
Я без Вас — как коньяк без лимона,
Даже хуже, чем Вы без меня.

Я без Вас — как солдат без пилотки,
Будто праздник, но без холодца.
Я без Вас — как закуска без водки,
Иль как водка, но без огурца.

Я без Вас — словно скульптор без глины,
Ну, и чтоб Вас сильней поразить —
Я без Вас — как еврей без свинины,
А страшней и не вообразить.

* * *

От прозы, этакой химеры
Вернусь в привычные размеры
Хорея, ямба, анапеста,
А может быть (как в знак протеста
Рискну, а кто же без греха?)
Александрийского стиха.

* * *

Такая сырая пора —
Признаться, не помню я хуже.
И взрослые, и детвора
Буквально купаются в луже.
А, впрочем — возьмите вождей,
Слегка проведите по коже —
Они безо всяких дождей
Изрядно подмочены тоже.

* * *

Суди меня за всё, мой Боже.
Вину измерить — нет мерил.
Суди меня всей паствы строже,
Хоть я не ведал, что творил.

За трусость, мелкие обманы…
Что ИМЯ всуе называл.
За то, что ждал безвольно манны,
За то, что жён чужих знавал.

Суди! Тебе же всё известно.
Хочу услышать Божий глас.
Но раны наносил я честно,
Не отводя стыдливо глаз.

Кто я? Не знаю и поныне —
Христианин? Иль иудей?
Прости, что не смирил гордыни,
И не люблю толпы людей.

Суди меня, великий Боже,
За всё. За лень и за стихи.
Суди меня всей паствы строже
Суди!Но отпусти грехи.

* * *

Пока я жив, пока я полон сил Всем женщинам я тело завещаю.

* * *

…А если манна выпадет небесная, то только комом, и по голове.

* * *

Ну, а разумное, доброе, вечное Мы по дороге посеяли...

* * *

Уверен в том, что я не доживу. Пока еще не знаю, до чего...

* * *

Знак ГТО на груди у него —
Больше не выжгли ему ничего.

* * *

Склероз. Я не помню ни время, ни место...
Либо до либидо, либо вместо...

* * *

Эх, встретить бы однажды Гименея... Его же цепью, да по голове...

* * *

С ужом ужиться
Может лишь ужица.

* * *

Не могут в человеке разом
Существовать любовь и разум.

* * *

То — не сказка и не повесть.
У меня исчезла совесть.
Хоть жила себе тихонько, совесть — это не пустяк.
Я, конечно, возмущался,
И грозился и ругался,
А потом махнул рукою. Проживу себе и так.
Непривычно было вроде
Жить без совести в народе.
Я сперва стеснялся даже. Ах, каким я был глупцом!
А потом смотрю — прекрасно,
Волновался я напрасно.
Много проще и спокойней жить на свете подлецом.
Вдруг кольнуло, словно жало:
Совесть, к счастью, убежала,
Но скребут на сердце кошки, что еще проблема есть.
Две подружки жили-были,
Вместе ели, вместе пили,
Если совесть не вернется, ни к чему тогда и честь.
Утром ранним и прохладным
Положил ее в парадном.
Это было воскресенье и она еще спала.
И бежал я без оглядки,
Засверкали только пятки.
Но, казалось отдаленно, что она меня звала.
Я живу теперь отлично,
Все легко и все привычно.
Нет ни совести, ни чести. Их не надо укрощать.
Только все ищу их взглядом,
Честь и совесть где-то рядом.
Если к вам они прибьются — то... не надо возвращать.

Почти сонет жене

О, эта жизнь мне ещё мила!
Пинанья постоянные ногою…
Но это счастье зреть тебя нагою
На помеле. Да и без помела.
Ещё любить имею я права
Твою незыблемость о верности всех мнений.
Не моего. И знанье без сомнений,
Что я всегда неправ, а ты — права.
Да, я люблю твой ироничный смех,
И крик души, на визг переходящий.
Пусть чувства в этой жизни преходящи,
Презрение ко мне — сильнее всех.
Мне видно выпал редкий шанс земной:
Быть страшно ненавидимым женой.

Отцу

Всё позади — награды и победы,
И речи все бессмысленны теперь.
Они не уменьшают наши беды,
И горечь предсказуемых потерь.
Всё преходяще — слухи, пересуды,
Неважно — нимб, терновый ли венец...
Улыбка друга, поцелуй Иуды...
Всё позади. Спокойно спи, отец.